О буржуинах-7, 8
Jan. 10th, 2006 01:29 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
taonaГлава седьмая: солнечный город Лондон…
Пешком до станции, мимо пары одиноко-сонных кошек в ошейниках, под горку по переулку, срывая с изгороди пухлую ежевику… Хорошо представляя себе традиции поведения в буржуйской стране, я слегка напрягаюсь, когда путешествую непосредственно по ней и начинаю тоном честной школьницы спрашивать, туда-ли-идет-этот-поезд-куда-мне-надо-или-я-ошиблась-или-ошибся-поезд. Правда, когда уже ничего не изменить и ты сидишь в шикарном по советским меркам средстве передвижения по рельсам, можно залить в застывшие шарниры шеи капельку уверенности и облегчения и озирать утекающие назад виды.
На одном из холмов увидела ту самую знаменитую белую лошадь с искусственно-тонкими ножками. Она не столь занимательна, как это кажется восторженному почитателю Англии, почитающему ее прежде всего в угоду собственному образованию. Сейчас, несколько месяцев спустя, образ оной лошади начинает вызывать в моем сознании воспоминание почему-то о Слейпнире.
К тому, что на разных концах родного мегаполиса погодные условия могут не иметь между собой ничего общего, многие привыкли. Когда же наблюдаешь живое изменение неба в течение пары часов, внутри тебя трепыхается удивление, доходящее до неверия: всего одна "собака" – и почти субтропическое лето переходит в бежево-фарфоровые сентябрьские облака, а те – в сероватую вышину, опускающуюся по мере приближения к Лондону.
Однозначно я бы не утверждала, что там всегда либо туман/смог, либо дождь. Вернувшись, я рассказала своим жабятам, что побывала на лондонщине в солнечный день, и жабята разочарованно захлопали глазами и ртами. Стереотип в который раз был повергнут в прах.
Собственно лондонская миссия состояла в том, чтобы пройтись стандартным туристским маршрутом и собрать для жабят доказательства моего пребывания в столице ненашей родины в виде фотографий и открыток. Но сначала требовалось слезть с поезда, куда в пригороде Лондона немного неожиданно залез наш друг Костик. Предполагалось, что он будет встречать меня уже на Падлингтоне Паддингтоне и водить, как слона, по улицам. Испуганному незнакомой обстановкой существу своевременное появление дружелюбного соотечественника – как первый поцелуй для впервые влюбленной девушки. Но это лирика. Итак, Костик , я и поезд таки доковыляли до вокзала.
Какие же у них вокзалы! Чистый просветлённый хай тек в почти тёплых тонах. Однако сие торжество цивилизации быстро переходит в её позор – узкое унылое метро. (Но простим ему – оно ведь старейшее в мире.)
Тауэр в панораме виден прямо от выполза из царства подземного трамвая. Он очень большой, и если бы стоял на зеленых холмах над рекой, а не в центре города, был бы монументальным. Внутри прикольно лазить, ибо всё аутентично, исторично и внешне древне. А внутри… Оружейная палата, пожалуй, даст Тауэру фору с плане коллекции оружия и пышности других экспонатов, хотя многое и в Башне заслуживает внимания. Турнирных четырёхметровых копить в Кремль не завозили, также как и гигантских рыцарских доспехов на баскетболиста. Турьё с визгом ломится сфотографироваться рядом с этим набором железок. Не миновала эта участь и моего жабёнка.
Отдельно об "Эм и "Жо" в эпоху Вильгельма Завоевателя. Эти помещения сконструированы очень удобно и изобретательно для того времени. Эквивалент современной канализационной системы исполнен в виде наклонной трубы, ведущей наружу. Всё отгорожено от публичных взоров. Желающие любуются, но пользоваться сейчас нельзя.
За пределами Белого Тауэра (изначального Вильгельмовского строения) шатаются те самые здоровенные черные вороны. На головах у них нечто среднее между попыткой хохолка и взрывом на соответствующей фабрике, взгляд профессионального попрошайки, голос скверный, крылья подрезаны. Собрав в кучу сведения об английских традициях и пошарив глазами в поисках этих птичек, мой жабёнок изрёк что-то вроде: "Ну, где здесь те дрозды, которые если улетят, то Британии конец придёт?"
Если вам нравятся драгоценные камни и качественные изделия из них/с ними, а также фантастические фильмы, зайдите при случае в королевскую сокровищницу. Во-первых, вход туда не просто так, а через толстенные двери, которые открываются-закрываются почти как в "Звёздных войнах". Во-вторых, сама коллекция, на мой вкус, повнушительнее отечественной будет (или, по крайней мере, погабаритнее). Все шапки мономахов, тьфу, короны монархов выложены в ряд на длинной витрине, а с обеих ее сторон ме-е-едленно едут дорожки. Вроде как всё посмотреть успеваешь, но подозрительно торчать на одном месте никак не удастся.
PS: не люблю драгоценностиL
Для поклонников реконструкции – дворец Эдуарда I. Изумительны сундуки морёного дуба родом из самого 11-ого века! Говорят, в них хранилась казна. В камине тронного зала можно свободно прыгать в высоту и танцевать в ширину. У них даже были обои! – правда, нарисованные на каменных стенах. Весёленькие такие цветочки-листочки.
А вот собор Святого Павла пасует перед Исакием. Не размером – вдохновенностью архитектуры. Злые языки называют сэра Кристофера Рена английским Церетели. Как бы то ни было, тяжёлое сероватое здание изнутри покрыто напластованиями золота, бархата и прочего излишне помпезного барахла. Это я разглядела через дверь, поскольку вход в собор не то 12, не то 15 местных таньга. Умножив входную плату на 50, вы понимаете, что вы не потомок Рокфеллера, а бедный русский студент, и на ту сумму лучше книг купить.
На Трафальгарской площади (размером чуть больше А4) выкручивали себе части тела какие-то псевдовосточные девицы, поганя вид (самодеятельность вездесуща, но не везде хороша!). И поэтому мы отправились смотреть статичные картинки в Национальную Галерею. И не зря: лучшее, что я увидела в Лондоне – "Подсолнухи" Ван Гога. Живьём. С дискуссией о значимости игры цвета и фактуры в творчестве сумасшедшего Винсента мы проследовали дальше, притормаживая то у любезных мне полотен, то у любезных Костику. Заодно беседовали о сути импрессионизма, чего со мной не случалось со времён школы.
По одной стороне набережной, той, что выглядит культурнее, шлёпать ветрено; на другой стороне, с переулками для проезда мусорных машин – смешно. Шлёпалось и там, и там до Большого Бена. Бен болен: механизм часов истёрся до такой степени, что стрелки требуется подводить каждые сутки. Где вы, кулибины наитуманнейшего из Альбионов?
Около Парламента стоит правильный памятник Ричарду Львиное Сердце. Через дорогу от него – почти живой Черчилль, разве что из металла. Соседство впечатляет.
Очереди на вход в Парламент и Вестминстерское аббатство сопоставимы с чередой идущих на поклон к вождю пролетариата. Не тянет.
В садике позади парламента, относительно безлюдном с учётом погоды и сезона, стоит скульптура работы Родена. В этом садике, сидя на белой лавочке и разглядывая лодочки на Темзе, мог бы иногда отдыхать принц Корвин. Но он любил Париж и цветущие каштаны на Елисейских Полях.
Глава восьмая: …и дождливый город Бат
На минибасе туда ехать было далеко. Особенно далеко ехать тогда, когда тебя начинает укачивать. Радом со мной сидела студентка-японочка и всю дорогу прихорашивалась. В итоге получилась недоанимешная девочка.
Остановка – и лебеди в канале вокруг ажурного епископского дворца в Уэллсе. Дальше мелькнуло высоко на холме аббатство Гластонбери, и внутренний голос – или призрак сэра Томаса Мэлори? – ехидно, но с нотками отчаяния зашептал: "Не прав профессор, не так всё было. Он спит в Авалоне, а не в каменном ящике под собором!"
Нас догнал дождь, сначала неясный, перешедший в отчётливый, а затем в конкретный. Наш гид стоически шёл по батским лужам, всё больше запутывая нас своими объяснениями. Хорошо, что у меня нашлась карта. и зонтик.
Скопление достопримечательностей маленького английского городка найти несложно, надо лишь внимательно высматривать на булыжных тротуарах пути, протоптанные многими стадами ищущих визуальных красот.
Римские бани, частично отреставрированные, частично оставленные в руинах использовать по прямому назначению нельзя: теперь там музей. "Почему все прижимают к голове черные пластиковые доски?" – подумала я, одновременно догадываясь, что это аудиогиды. У людей, слушающих электронного экскурсовода, лица безмятежно спящих; только глаза открыты, но и они двигаются плавно, озирая поверхности выставленных объектов, не вгрызаясь в суть. Красиво оформленные пояснения, развешанные по углам, мало кто читает. В полутёмных полупещерах – шум воды, бесславно и расточительно утекающей из источника сквозь капель монеток, что бросают на счастье. В зале над главным бассейном интересующимся наливают минералку за относительно мелкий прайс. Настоящая минеральная вода – теплая и негазированная. Такая есть на Кавказе. А пресная холодная воза льётся сверху в бассейн, наполненный смесью разведённого изумруда с травяным соком. Когда в банях наконец-то не окажется туристов, станет красиво, и придёт время сесть на корточки рядом с прямоугольной купальней, исходящей паром, и подумать – о древних римлянах, легендарном первооткрывателе этих источников принце Бладдаде, о многовековом тёсаном песчанике, каркасе этого места… Но время не приходит туда, где термитник-музей полнится оравами таких, как мы. Оно пробегает мимо, к реке.
Да, та самая река Эйвон! И над ней – почти венецианский мост с лавочками. В одной даже продаются маски. В другой – старые карты. Всё вокруг засеяно дождём, превращающим самые захудалые забегаловки в гостеприимно распахнутые волшебные кофейни. Кофе на буржуйской стороне на этот напиток похож исключительно внешне. ТАК даже в советские времена пиво не разбавляли! Но если от него абстрагироваться, посиживать в заведении и остекленело таращиться сквозь стекло на стеклянный кусочек мокрого города – всё равно что остановить время и Землю. И сойти, свернув в переулок, на ступени маленькой картинной галереи, где обнаружились неожиданно красочные творения Гейнсборо, репродукции которых в институтском учебнике английского вызывали сожаление не то убогостью британской колористики, не то кривизной отечественной полиграфии.
На другом конце центра города жил-был крошечный книжный магазин специально для тех, чьи фотоаппараты не в ладах с типичной английской погодой. И для тех, кто не доехал до полустанка в Солсбери, лишив себя тем самым приступа негодования по поводу аккуратно огороженного верёвочкой Стоунхенджа.
Более современное религиозно-культовое сооружение, Батское аббатство, изрядное по размерам, приглашает всех желающих посетить его в установленные дни и часы. Над конторкой при входе алым по белому красутеся истинно христианская надпись: "Please, donate no less than 5 pounds!" Вот так. С восклицательным знаком. Ave.
Пешком до станции, мимо пары одиноко-сонных кошек в ошейниках, под горку по переулку, срывая с изгороди пухлую ежевику… Хорошо представляя себе традиции поведения в буржуйской стране, я слегка напрягаюсь, когда путешествую непосредственно по ней и начинаю тоном честной школьницы спрашивать, туда-ли-идет-этот-поезд-куда-мне-надо-или-я-ошиблась-или-ошибся-поезд. Правда, когда уже ничего не изменить и ты сидишь в шикарном по советским меркам средстве передвижения по рельсам, можно залить в застывшие шарниры шеи капельку уверенности и облегчения и озирать утекающие назад виды.
На одном из холмов увидела ту самую знаменитую белую лошадь с искусственно-тонкими ножками. Она не столь занимательна, как это кажется восторженному почитателю Англии, почитающему ее прежде всего в угоду собственному образованию. Сейчас, несколько месяцев спустя, образ оной лошади начинает вызывать в моем сознании воспоминание почему-то о Слейпнире.
К тому, что на разных концах родного мегаполиса погодные условия могут не иметь между собой ничего общего, многие привыкли. Когда же наблюдаешь живое изменение неба в течение пары часов, внутри тебя трепыхается удивление, доходящее до неверия: всего одна "собака" – и почти субтропическое лето переходит в бежево-фарфоровые сентябрьские облака, а те – в сероватую вышину, опускающуюся по мере приближения к Лондону.
Однозначно я бы не утверждала, что там всегда либо туман/смог, либо дождь. Вернувшись, я рассказала своим жабятам, что побывала на лондонщине в солнечный день, и жабята разочарованно захлопали глазами и ртами. Стереотип в который раз был повергнут в прах.
Собственно лондонская миссия состояла в том, чтобы пройтись стандартным туристским маршрутом и собрать для жабят доказательства моего пребывания в столице ненашей родины в виде фотографий и открыток. Но сначала требовалось слезть с поезда, куда в пригороде Лондона немного неожиданно залез наш друг Костик. Предполагалось, что он будет встречать меня уже на Падлингтоне Паддингтоне и водить, как слона, по улицам. Испуганному незнакомой обстановкой существу своевременное появление дружелюбного соотечественника – как первый поцелуй для впервые влюбленной девушки. Но это лирика. Итак, Костик , я и поезд таки доковыляли до вокзала.
Какие же у них вокзалы! Чистый просветлённый хай тек в почти тёплых тонах. Однако сие торжество цивилизации быстро переходит в её позор – узкое унылое метро. (Но простим ему – оно ведь старейшее в мире.)
Тауэр в панораме виден прямо от выполза из царства подземного трамвая. Он очень большой, и если бы стоял на зеленых холмах над рекой, а не в центре города, был бы монументальным. Внутри прикольно лазить, ибо всё аутентично, исторично и внешне древне. А внутри… Оружейная палата, пожалуй, даст Тауэру фору с плане коллекции оружия и пышности других экспонатов, хотя многое и в Башне заслуживает внимания. Турнирных четырёхметровых копить в Кремль не завозили, также как и гигантских рыцарских доспехов на баскетболиста. Турьё с визгом ломится сфотографироваться рядом с этим набором железок. Не миновала эта участь и моего жабёнка.
Отдельно об "Эм и "Жо" в эпоху Вильгельма Завоевателя. Эти помещения сконструированы очень удобно и изобретательно для того времени. Эквивалент современной канализационной системы исполнен в виде наклонной трубы, ведущей наружу. Всё отгорожено от публичных взоров. Желающие любуются, но пользоваться сейчас нельзя.
За пределами Белого Тауэра (изначального Вильгельмовского строения) шатаются те самые здоровенные черные вороны. На головах у них нечто среднее между попыткой хохолка и взрывом на соответствующей фабрике, взгляд профессионального попрошайки, голос скверный, крылья подрезаны. Собрав в кучу сведения об английских традициях и пошарив глазами в поисках этих птичек, мой жабёнок изрёк что-то вроде: "Ну, где здесь те дрозды, которые если улетят, то Британии конец придёт?"
Если вам нравятся драгоценные камни и качественные изделия из них/с ними, а также фантастические фильмы, зайдите при случае в королевскую сокровищницу. Во-первых, вход туда не просто так, а через толстенные двери, которые открываются-закрываются почти как в "Звёздных войнах". Во-вторых, сама коллекция, на мой вкус, повнушительнее отечественной будет (или, по крайней мере, погабаритнее). Все шапки мономахов, тьфу, короны монархов выложены в ряд на длинной витрине, а с обеих ее сторон ме-е-едленно едут дорожки. Вроде как всё посмотреть успеваешь, но подозрительно торчать на одном месте никак не удастся.
PS: не люблю драгоценностиL
Для поклонников реконструкции – дворец Эдуарда I. Изумительны сундуки морёного дуба родом из самого 11-ого века! Говорят, в них хранилась казна. В камине тронного зала можно свободно прыгать в высоту и танцевать в ширину. У них даже были обои! – правда, нарисованные на каменных стенах. Весёленькие такие цветочки-листочки.
А вот собор Святого Павла пасует перед Исакием. Не размером – вдохновенностью архитектуры. Злые языки называют сэра Кристофера Рена английским Церетели. Как бы то ни было, тяжёлое сероватое здание изнутри покрыто напластованиями золота, бархата и прочего излишне помпезного барахла. Это я разглядела через дверь, поскольку вход в собор не то 12, не то 15 местных таньга. Умножив входную плату на 50, вы понимаете, что вы не потомок Рокфеллера, а бедный русский студент, и на ту сумму лучше книг купить.
На Трафальгарской площади (размером чуть больше А4) выкручивали себе части тела какие-то псевдовосточные девицы, поганя вид (самодеятельность вездесуща, но не везде хороша!). И поэтому мы отправились смотреть статичные картинки в Национальную Галерею. И не зря: лучшее, что я увидела в Лондоне – "Подсолнухи" Ван Гога. Живьём. С дискуссией о значимости игры цвета и фактуры в творчестве сумасшедшего Винсента мы проследовали дальше, притормаживая то у любезных мне полотен, то у любезных Костику. Заодно беседовали о сути импрессионизма, чего со мной не случалось со времён школы.
По одной стороне набережной, той, что выглядит культурнее, шлёпать ветрено; на другой стороне, с переулками для проезда мусорных машин – смешно. Шлёпалось и там, и там до Большого Бена. Бен болен: механизм часов истёрся до такой степени, что стрелки требуется подводить каждые сутки. Где вы, кулибины наитуманнейшего из Альбионов?
Около Парламента стоит правильный памятник Ричарду Львиное Сердце. Через дорогу от него – почти живой Черчилль, разве что из металла. Соседство впечатляет.
Очереди на вход в Парламент и Вестминстерское аббатство сопоставимы с чередой идущих на поклон к вождю пролетариата. Не тянет.
В садике позади парламента, относительно безлюдном с учётом погоды и сезона, стоит скульптура работы Родена. В этом садике, сидя на белой лавочке и разглядывая лодочки на Темзе, мог бы иногда отдыхать принц Корвин. Но он любил Париж и цветущие каштаны на Елисейских Полях.
Глава восьмая: …и дождливый город Бат
На минибасе туда ехать было далеко. Особенно далеко ехать тогда, когда тебя начинает укачивать. Радом со мной сидела студентка-японочка и всю дорогу прихорашивалась. В итоге получилась недоанимешная девочка.
Остановка – и лебеди в канале вокруг ажурного епископского дворца в Уэллсе. Дальше мелькнуло высоко на холме аббатство Гластонбери, и внутренний голос – или призрак сэра Томаса Мэлори? – ехидно, но с нотками отчаяния зашептал: "Не прав профессор, не так всё было. Он спит в Авалоне, а не в каменном ящике под собором!"
Нас догнал дождь, сначала неясный, перешедший в отчётливый, а затем в конкретный. Наш гид стоически шёл по батским лужам, всё больше запутывая нас своими объяснениями. Хорошо, что у меня нашлась карта. и зонтик.
Скопление достопримечательностей маленького английского городка найти несложно, надо лишь внимательно высматривать на булыжных тротуарах пути, протоптанные многими стадами ищущих визуальных красот.
Римские бани, частично отреставрированные, частично оставленные в руинах использовать по прямому назначению нельзя: теперь там музей. "Почему все прижимают к голове черные пластиковые доски?" – подумала я, одновременно догадываясь, что это аудиогиды. У людей, слушающих электронного экскурсовода, лица безмятежно спящих; только глаза открыты, но и они двигаются плавно, озирая поверхности выставленных объектов, не вгрызаясь в суть. Красиво оформленные пояснения, развешанные по углам, мало кто читает. В полутёмных полупещерах – шум воды, бесславно и расточительно утекающей из источника сквозь капель монеток, что бросают на счастье. В зале над главным бассейном интересующимся наливают минералку за относительно мелкий прайс. Настоящая минеральная вода – теплая и негазированная. Такая есть на Кавказе. А пресная холодная воза льётся сверху в бассейн, наполненный смесью разведённого изумруда с травяным соком. Когда в банях наконец-то не окажется туристов, станет красиво, и придёт время сесть на корточки рядом с прямоугольной купальней, исходящей паром, и подумать – о древних римлянах, легендарном первооткрывателе этих источников принце Бладдаде, о многовековом тёсаном песчанике, каркасе этого места… Но время не приходит туда, где термитник-музей полнится оравами таких, как мы. Оно пробегает мимо, к реке.
Да, та самая река Эйвон! И над ней – почти венецианский мост с лавочками. В одной даже продаются маски. В другой – старые карты. Всё вокруг засеяно дождём, превращающим самые захудалые забегаловки в гостеприимно распахнутые волшебные кофейни. Кофе на буржуйской стороне на этот напиток похож исключительно внешне. ТАК даже в советские времена пиво не разбавляли! Но если от него абстрагироваться, посиживать в заведении и остекленело таращиться сквозь стекло на стеклянный кусочек мокрого города – всё равно что остановить время и Землю. И сойти, свернув в переулок, на ступени маленькой картинной галереи, где обнаружились неожиданно красочные творения Гейнсборо, репродукции которых в институтском учебнике английского вызывали сожаление не то убогостью британской колористики, не то кривизной отечественной полиграфии.
На другом конце центра города жил-был крошечный книжный магазин специально для тех, чьи фотоаппараты не в ладах с типичной английской погодой. И для тех, кто не доехал до полустанка в Солсбери, лишив себя тем самым приступа негодования по поводу аккуратно огороженного верёвочкой Стоунхенджа.
Более современное религиозно-культовое сооружение, Батское аббатство, изрядное по размерам, приглашает всех желающих посетить его в установленные дни и часы. Над конторкой при входе алым по белому красутеся истинно христианская надпись: "Please, donate no less than 5 pounds!" Вот так. С восклицательным знаком. Ave.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2006-01-10 10:49 am (UTC)no subject
Date: 2006-01-10 11:30 am (UTC)no subject
Date: 2006-01-10 11:04 am (UTC)Но мне не светит.
Вот Буха в феврале гонят в Шотландию. Где в это время, по утверждениям аборигенов, можно только пить. ДумаЮ. что бы такое дать ему с собой, кроме теплых носков и алько-зептера..
no subject
Date: 2006-01-10 11:29 am (UTC)no subject
Date: 2006-01-10 11:30 am (UTC)